Солнце уже грело во всю, когда я доехал до Walsenburg, где я последний раз заправил Кабана, содрал с себя ненужные уже тёплые одёжки, и выехав на 25-й хайвэй, прогнав последние 100 миль, к 3-м часам пополудни вкатил в Колорадо Спрингс. Детишки, услышав издалека грохот подъезжающего Кабана, плясали радостно на лужайке перед домом. Мы не виделись почти два месяца.

_________________________

Неделю я отмокал под душем, брюхо моё отдыхало от дорожной пищи, мышцы мои расслаблялись, и я проводил дни, валяясь на шезлонге в тени сосновой рощи.

Вид из моего лежбища открывался великолепный- с одной стороны горы, Роки Моунтанс, и самая ближайшая из них, Шайен, вершина коей по ночам сверкает, как рождественская ёлка, разноцветными огоньками понаставленных там антенн, ибо внутри горы- NORAD, Северо-Американская система противоядерной защиты, а с другой стороны- вид на Великие Равнины американского Запада.

Из дома я выбрался только в местный Х-Д дилершип - пора было подарить Кабану новую резину на колёса. В дилершипе меня обслужили быстро и без очереди.

Читал горы литературы; журналы по мотоциклам, самолётам, военной истории, экономике и политике- то есть отдыхал и телом, и душой. Вокруг скакали наглые белки, пели птицы, приходили здороваться пугливые олени, и каждое утро под окном кухни уже терпеливо ожидал свой завтрак, куриное яйцо, Мистер Лис.

Из дома я выбрался только в местный Х-Д дилершип - пора было подарить Кабану новую резину на колёса. В дилершипе меня обслужили быстро и без очереди.

Читал горы литературы; журналы по мотоциклам, самолётам, военной истории, экономике и политике- то есть отдыхал и телом, и душой. Вокруг скакали наглые белки, пели птицы, приходили здороваться пугливые олени, и каждое утро под окном кухни уже терпеливо ожидал свой завтрак, куриное яйцо, Мистер Лис.

А однажды, глянув через плечо, я увидел, как по краю соседнего поля прямо ко мне медленно шла, подозрительно нюхая воздух, медведица. Приглядевшись, я оторопел- за ней, забавно прыгая в высокой траве, следовали четыре медвежонка.

Ничего подобного я раньше не видел: у медведей обычно пара детёнышей, редко три, а тут все четыре! Постарался сделать фото, но моей любимой мыльнице это оказалось не под силу. А медведица, увидев меня, тут же развернулась, и с немалой скоростью, преследуемая своими детёнышами, скрылась в кустарнике.

А однажды, глянув через плечо, я увидел, как по краю соседнего поля прямо ко мне медленно шла, подозрительно нюхая воздух, медведица. Приглядевшись, я оторопел- за ней, забавно прыгая в высокой траве, следовали четыре медвежонка.

Ничего подобного я раньше не видел: у медведей обычно пара детёнышей, редко три, а тут все четыре! Постарался сделать фото, но моей любимой мыльнице это оказалось не под силу. А медведица, увидев меня, тут же развернулась, и с немалой скоростью, преследуемая своими детёнышами, скрылась в кустарнике.

И как-то совсем незаметно наступило 5-е Августа. С утра я отвёз детишек в их лагерь, позавтракал, и, развалившись в тени сосен, решил позвонить в Нью-Йорк, поздравить мою подругу, великолепную художницу, Каталин К., с Днём рождения. Мы познакомились ещё при царстве Царя Гороха, когда она, недоверчивая поблёскивая своими венгерскими огромными глазами, как-то незаметно проявилась тёмным и дождливым вечером в моей галерее, и протянула мне конверт с подборкой слайдов своих работ. То есть нарушила все правила виляния хвостом- в Нью-Йорке, в любой галерее, в подобной ситуации, ей тут же, просто и решительно, очень вежливо, но безоговорочно этот конверт вернули бы обратно, даже на него, а уж тем более на его содержание, не глянув. Ибо "с улицы", по мнению высокопарной элиты владельцев галерей, "гении не приходят." Мол, "Если ты так хорош, то почему мы о тебе раньше не слышали?"

Мафии- они ведь разные бывают. Есть и "культурная", не имеющая к Культуре никакого отношения, но захватившая в свои руки весь художественный мир Америки, мафия торговцев.

Но что-то в упрямых глазах этой венгерки, в её тяжелом акценте, в её почти детской, наивной и разоружающей решимости "победить дракона"- победило меня. Я не стал смотреть слайды, но оставил их у себя, а когда посмотрел через пару дней, то немедленно позвонил Каталин, и попросил разрешения посмотреть на картины "вживую".

Оказалось, что живёт она в соседним с Русским собором, в котором когда-то старался выжить в Нью-Йорке и я, доме. Картины были просто отличными, и я включил Каталин в список "моих " художников. И как-то незаметно мы стали друзьями. И галереи давно уже нет, и Каталин занимается продажей недвижимости, и у меня двое детишек, а Каталин так и не вышла замуж - а мы всегда, при любых обстоятельствах, остались лучшими друзьями.

-Каталин!- сказал я, с Днём тебя.

-Спасибо, Сергей. - услышал я.

-В чём дело, ты звучишь странно..?

-У меня умер папа.

Пауза. Тихая, но полная чёрных туч, пауза.

-Завтра я лечу в Венгрию, организовывать похороны.

И едва слышно:

-Спасибо, что позвонил, поздравил. Спасибо, друг.

Издалека было слышно, что едет Харлей. Не самый громкий Харлей, не самый мощный Харлей, но, тем не менее, безоговорочно, Харлей.Не ошибёшься.

И вкатил на лужайку перед домом Дэйв. Полтора дня ему заняло добраться до Колорадо Спрингс из Фэйермонта, и ехал он эти полтора дня в сплошной серятине дождя. Его нужно было немедленно высушить, накормить и напоить. На все мои попытки, однако, заманить его во внутрь дома. он хладнокровно отвечал "нет", и тут же принялся за установку палатки в тени соснового бора.

- В кровати, пробурчал он, я и дома отосплюсь.

К приезду Дэйва у меня в голове сложилась довольно ясная картина, где мы с ним можем по Колорадо прокатиться, ибо времени у Дэйва было немного, а посмотреть хотелось как можно больше. Но все мои планы Дэйв внимательно и уважительно выслушал, а потом сказал, что он не прочь бы был повидать своих старых друзей, которые не так давно переехали в Колорадо из Миннесоты.

Желание гостя- закон, и пока Дэйв созванивался со своими друзьями, я смотрел по картам, как нам удобнее и интереснее будет к ним проехать. Возможности были 3.

Можно было по 50-й дороге добраться до Grand Junction, перевалив через Monarch Pass, а затем вернуться по 70-му хайвэю до Silt, месту, где обитают друзья Дэйва.

Но 50-ю дорогу Дэйв уже отлично знал, а на куске дороги от Grand Junction до Silt

нет ничего особо интересного.

Можно было по 24-й дороге, а потом по 82-й перевалить через Independence Pass, и через Aspen, через Glenwood Springs добраться до Silt, но в том направлении обещали серьёзные грозы, и решено было ехать третьим путём, на Breckenridge, по 24-й, а затем 9-й дороге, до 70-го хайвэя, а по нему - до Silt.

Утром 6-го Августа, солнечным и прохладным, выкатили мы из Колорадо Спрингс по 24-й дороге, немедленно завёдшей нас в горы, и по ней, виляя по серпантину, доехали мы до Wilkerson Pass, и остановились на вершине. Уж больно, до рези в глазах, там красиво; каждый раз, проезжая там, я не могу удержаться от остановки, хоть на пару минут, в любую погоду- это не имеет значения, ибо красота там всегда в наличии, даже ночью.

А вскоре после этого, на развилке с 9-й дорогой мы съехали на неё, и 18 миль, от Hartsel до Fairplay, ехали по краю удивительной красоты долины с одной стороны, и холмами Pike National Forest- с другой. И проехав деревушку Alba, Дэйв вдруг дал мне знак, и съехал на обочину. Я немедленно съехал тоже, выключил мотор, и подойдя к Дэйву, с тревогой в голосе, видимо, спросил, в чём причина остановки?

Дэйв вместо ответа просто поднял указательный палец к небесам.

Небеса, надо заметить, напоминали по цвету холодный металл боевой шашки.

Облака неслись с всё более увеличивающейся скоростью, и ветер начал покачивать байки. Отступать мы не собирались, но разумный Дэйв вовремя решил, что пора одеть дождевики- дорога впереди не сулила ничего хорошего. Ибо вела она почти отвесно в горы, а в горах, похоже, происходило что-то весьма серьёзное.

Одевшись во всё водонепромокаемое, мы относительно быстро доехали до вершины Hoosier Pass, и вот там-то открылись хляби небесные. Вода лилась не ручейками, а реками; вокруг, и крайне близко, шарили молнии, ослепляя нас, и от грохота закладывало уши. На дорогу немедленно вода вымыла полосы песка, и я только тихо молился про себя, едва справляясь с тяжеленным Кабаном на мокрых "тёщиных языках". Слава Богу, и у Дэйва и у меня на байках стояла новая резина, иначе исход этого путешествия был бы несколько иным. Ибо улететь там в ущелье, не справившись с поворотом, ничего не стоит. Были прецеденты.

Но больше всего страшили молнии. Били они до безобразия близко, и на мокрой дороге хочешь, не хочешь, а вспомнишь уроки физики, вечно и глупо прогулянные в школе. Что там было про электричество..? С другой стороны, у нас, питерских мальчишек ранних 60-х была своя физика- всем было известно, что с собой желательно было иметь в кармане деревянную плоскую палочку от мороженного "Эскимо", и при посещении чьей-то квартиры- разумеется, коммунальной, кнопку звонка в квартиру нужно было нажимать именно этой палочкой, ибо до-революционная электропроводка была на последнем издыхании в большинстве старых питерских домов, и била безжалостно током неопытных младенцев.

Худо-бедно, не уронив байки, мы вкатили в Breckenridge, зимой великолепный лыжный курорт, а летом пристанище "любителей природы", рыболовов и велосипедистов. Ни тех, ни других мы там не заметили, и прокатили курорт насквозь под проливным дождём. Миль через 5-6 остановились на заправке, напоили коней, и, глянув на небеса, поняли, что день предстоит весёлый - облака и не думали редеть, а наоборот, становились всё более зловеще-черными.

А ещё чуть дальше докатили мы до Frisco, маленького и пижонистого городка, построенного, опять же, почти исключительно для лыжников и велосипедистов, и пока мы его по-пластунски пересекали, ибо скорость там ограничена до нелепости, впрямую перед нами, не дальше 5-ти метров от нас, дорогу чинно перешел огромный красавец олень. На лице Дэйва отразилось что-то атавистическое, древнее, охотничье. И тут же, после Фриско, мы выкатили на 70-й хайвэй.

По нему, гоня меж гор, по широкому хайвэю, под небольшим, но постоянным дождём мы добрались до вершины Vail Pass, и тут нас опять залило всерьёз.

Я махнул Дэйву рукой, чтобы он взял лидерство, но в наступившей резко темноте, сквозь полосу дождя, я едва мог разглядеть красные фонарики его байка, и случись что с ним, я бы въехал в него, не успев отреагировать вовремя, да и реагировать-то, собственно, было нечем: колёса Кабана буквально плыли в катящейся с вершины перевала, реке. Ни о каком контроле байка и говорить не приходилось- оставалось тихо молиться, и не впадать в истерику. Любое резкое движение телом ли, тормозами, или гашеткой привело бы немедленно к самым печальным последствиям. Ride it out!

Через Vail мы прогнали ещё в пелене дождя, но всё кончается на этом свете, даже дождь, и мы усталые, побитые и мокрые остановились в Eagle заправить байки и что-то перекусить. И ещё минут через 20 мы вкатили в Glenwood Canyon.Дорога внутри каньона идёт на 2-х уровнях- на верхнем, на Запад, на нижнем- на Восток. Красоты каньон неописуемой, а потому приглянув выход на "стоянку отдыха", мы туда и съехали, и остановились рядом с горной ворчливой речкой. Там можно нанять огромную надувную лодку, с проводником, и спуститься по реке миль 10- но у нас не было на это времени, и мы, пощёлкав фотографии, вновь выехали на хайвэй. Дорога в каньоне бежит серпантином всего 17 миль, но беда в том, что там совершенно негде остановиться, ибо обочин не существует, а потому сделать порядочное фото каньона - крайне сложно. В любом случае, Дэйв был всей этой красотой ошеломлён; после плоской Миннесоты Glenwood Canyon впечатляет.

А вскоре после этого, на развилке с 9-й дорогой мы съехали на неё, и 18 миль, от Hartsel до Fairplay, ехали по краю удивительной красоты долины с одной стороны, и холмами Pike National Forest- с другой. И проехав деревушку Alba, Дэйв вдруг дал мне знак, и съехал на обочину. Я немедленно съехал тоже, выключил мотор, и подойдя к Дэйву, с тревогой в голосе, видимо, спросил, в чём причина остановки?

Дэйв вместо ответа просто поднял указательный палец к небесам.

Небеса, надо заметить, напоминали по цвету холодный металл боевой шашки.

Облака неслись с всё более увеличивающейся скоростью, и ветер начал покачивать байки. Отступать мы не собирались, но разумный Дэйв вовремя решил, что пора одеть дождевики- дорога впереди не сулила ничего хорошего. Ибо вела она почти отвесно в горы, а в горах, похоже, происходило что-то весьма серьёзное.

Одевшись во всё водонепромокаемое, мы относительно быстро доехали до вершины Hoosier Pass, и вот там-то открылись хляби небесные. Вода лилась не ручейками, а реками; вокруг, и крайне близко, шарили молнии, ослепляя нас, и от грохота закладывало уши. На дорогу немедленно вода вымыла полосы песка, и я только тихо молился про себя, едва справляясь с тяжеленным Кабаном на мокрых "тёщиных языках". Слава Богу, и у Дэйва и у меня на байках стояла новая резина, иначе исход этого путешествия был бы несколько иным. Ибо улететь там в ущелье, не справившись с поворотом, ничего не стоит. Были прецеденты.

Но больше всего страшили молнии. Били они до безобразия близко, и на мокрой дороге хочешь, не хочешь, а вспомнишь уроки физики, вечно и глупо прогулянные в школе. Что там было про электричество..? С другой стороны, у нас, питерских мальчишек ранних 60-х была своя физика- всем было известно, что с собой желательно было иметь в кармане деревянную плоскую палочку от мороженного "Эскимо", и при посещении чьей-то квартиры- разумеется, коммунальной, кнопку звонка в квартиру нужно было нажимать именно этой палочкой, ибо до-революционная электропроводка была на последнем издыхании в большинстве старых питерских домов, и била безжалостно током неопытных младенцев.

Худо-бедно, не уронив байки, мы вкатили в Breckenridge, зимой великолепный лыжный курорт, а летом пристанище "любителей природы", рыболовов и велосипедистов. Ни тех, ни других мы там не заметили, и прокатили курорт насквозь под проливным дождём. Миль через 5-6 остановились на заправке, напоили коней, и, глянув на небеса, поняли, что день предстоит весёлый - облака и не думали редеть, а наоборот, становились всё более зловеще-черными.

А ещё чуть дальше докатили мы до Frisco, маленького и пижонистого городка, построенного, опять же, почти исключительно для лыжников и велосипедистов, и пока мы его по-пластунски пересекали, ибо скорость там ограничена до нелепости, впрямую перед нами, не дальше 5-ти метров от нас, дорогу чинно перешел огромный красавец олень. На лице Дэйва отразилось что-то атавистическое, древнее, охотничье. И тут же, после Фриско, мы выкатили на 70-й хайвэй.

По нему, гоня меж гор, по широкому хайвэю, под небольшим, но постоянным дождём мы добрались до вершины Vail Pass, и тут нас опять залило всерьёз.

Я махнул Дэйву рукой, чтобы он взял лидерство, но в наступившей резко темноте, сквозь полосу дождя, я едва мог разглядеть красные фонарики его байка, и случись что с ним, я бы въехал в него, не успев отреагировать вовремя, да и реагировать-то, собственно, было нечем: колёса Кабана буквально плыли в катящейся с вершины перевала, реке. Ни о каком контроле байка и говорить не приходилось- оставалось тихо молиться, и не впадать в истерику. Любое резкое движение телом ли, тормозами, или гашеткой привело бы немедленно к самым печальным последствиям. Ride it out!

Через Vail мы прогнали ещё в пелене дождя, но всё кончается на этом свете, даже дождь, и мы усталые, побитые и мокрые остановились в Eagle заправить байки и что-то перекусить. И ещё минут через 20 мы вкатили в Glenwood Canyon.Дорога внутри каньона идёт на 2-х уровнях- на верхнем, на Запад, на нижнем- на Восток. Красоты каньон неописуемой, а потому приглянув выход на "стоянку отдыха", мы туда и съехали, и остановились рядом с горной ворчливой речкой. Там можно нанять огромную надувную лодку, с проводником, и спуститься по реке миль 10- но у нас не было на это времени, и мы, пощёлкав фотографии, вновь выехали на хайвэй. Дорога в каньоне бежит серпантином всего 17 миль, но беда в том, что там совершенно негде остановиться, ибо обочин не существует, а потому сделать порядочное фото каньона - крайне сложно. В любом случае, Дэйв был всей этой красотой ошеломлён; после плоской Миннесоты Glenwood Canyon впечатляет.

Дождь прекратился, но небеса продолжали шуршать молниями, и ветер мотал нас и трепал. И пока мы с ветром боролись, сами того не заметя, мы чуть не пролетели выход на Silt. Остановились на бензоколонке, и Дэйв, созвонившись с друзьями, сообщил, что они будут ждать нас в Rifle, в 8-ми милях от Silt, в своём любимом баре. Тихо матернувшись, мы опять выкатили на хайвэй.

Rifle -типичный городишко американского Запада, каких сотни. Мне он, однако, весьма понравился- туристов там не было, жители местные вели себя прилично и степенно, и "Cowboy's Bar" был ничуть не лучше и не хуже, чем подобные ему заведения. Внутри бара Дэйв поздоровался с Дэном, мы пожали руки- и старые приятели немедленно пустились в воспоминания о своём счастливом детстве, а я, присев у стойки, заказал себе просто графин холодной воды, и медленно приходил в себя, разглядывая местных жителей. У одного из них напрочь отсутствовала левая рука, по плечо, а от правой осталось не особенно много- начиная с локтя, поблёскивал тусклым светом пластмассовый протез с двумя металлическими крючками. Что совершенно не мешало старому байкеру ловко балансировать банку с пивом. Увидев на моём лице глубочайшее уважение, он хитро подмигнул мне, быстрым движением запулил пустую банку в мусорное ведро за стойкой, и изловчившись, открыл новую, и приступил к потреблению пива как ни в чём не бывало.

Я вышел на улицу, и присев боком на Кабана, разглядывал городок и его жителей.

С небес падал редкий, освежающий дождь. Мне было хорошо и спокойно.

А потом подъехала и Шурли, жена Дэна. Мне она очень понравилась- деловая и смешливая одновременно, мы с ней немедленно сдружились. Какое-то время весёлая компания провела в баре, а потом все отправились назад, в Silt, на сей раз уже по идущей параллельно хайвэю второстепенной сельской дороге. Темнело.

На наше с Дэйвом предложение, что мы с ним остановимся в мотеле Шурли ответила, что подобную чушь она и слышать не хочет, и что конечно же мы остановимся у неё с Дэном. Мы для приличия поломались немного, но сил сопротивляться у нас просто не осталось, и мы вкатили байки в гараж наших гостеприимных попечителей. Пока мы принимали душ- что было крайне нужно для расслабления усталых мышц - Шурли быстро приготовила ужин, и сервировала его на веранде. Мне опять захотелось выпить воды, и я отправился на кухню.

Идти нужно было через гостиную, где со стен на меня смотрели огромные рогатые красоты таксидермии - два северных оленя с великолепными коронами рогов, 5 или 6 оленей, пара вепрей, несчитанное количество всякой более мелкой живности, но половину гостиной, казалось, занимала огромная голова канадского лося. Под ногами лежала великолепная медвежья шкура.

Пока я искал стакан для воды, на глаза мне попался лежащий на стойке кухни Глок.

- "Отличная пластмассовая копия"- подумал я, и взял его в руку. Никакая это оказалась не копия - в руке у меня лежал боевой Глок 19, 9 мм, полностью заряженный, пистолет. Осторожно положив его на место, я отыскал стакан и холодную воду, и, выйдя на веранду, как бы невзначай сказал Шурли - мол, у тебя там артиллерия в открытую лежит.

- А, это мой Глок, сказала, не смутившись, Шурли.

- Мы с Дэном любим оружие.

После ужина я снял с Кабана сумку со своими одёжками, и занёс её в гостевую спальню. Вдоль стен, частоколом, стояли десятки охотничьих ружей и винтовок.

Всех марок и калибров. Со стен спальни свисали охотничьи луки, ножи и топоры.

- Однако, оружие вы действительно любите!- сказал я Шурли.

- Это ты про винтовки? - сказала она - подожди, пусть Дэн тебе всё покажет.

Дэн, как по команде, исчез, и через минуту появился вновь, и, таинственно улыбаясь, позвал меня во внутрь дома..

В небольшой по размеру комнате, скорее- рабочем кабинете, большую часть пространства занимал огромный, в человеческий рост, стальной сейф.

Тяжёлая его дверь была открыта, и глазам моим предстало нечто невероятное:

от верха до низа полки сейфа были забиты пистолетами. Они лежали на полках впритык, масляно поблёскивая стволами; свет играл на дереве их резных накладок, и тускнел на резине рукояток. Револьверы, полуавтоматы; там было всё, о чём можно было только мечтать. Великолепная, умно собранная коллекция.

До глубокой ночи мы просидели на веранде, отгоняя комаров, и кормя друг друга охотничьими и байкерскими байками. В соседнем доме мексиканцы, надравшись тэкилы, голосили что-то невразумительное, своё, мексиканское. У наших ног лежали две огромные немецкие овчарки Дэна, иногда цапавшие, щёлкнув челюстями, летающих вокруг мотыльков. Было хорошо и спокойно на душе. А потом мы отправились спать.

Дэйв устроился в "винтовочной" спальне, а я, по-солдатски, завалился спать на полу в гостиной, на медвежьей шкуре, вспомнив молодость- у нас в семьё, в далёком и ушедшем в небытиё, Питере, тоже была любимая мной дореволюционная и сильно полысевшая, медвежья шкура. Была она бурого медведя, а теперь я лёг спать на шкуре американского, черного. То ли шкура виновата, то ли лупящие на меня со стен немигающие стеклянные глаза невинно убиенных оленей, но ночью мне приснился один из наиболее чудовищных кошмаров, которые я когда-либо испытывал во сне.